Труд почтовых работников в царской России

Тяжел и безрадостен был труд почтовых работников в царской России. Дух военно-казарменного режима веял над всем почтовым миром. Сюда переносились порядки суровой солдатчины. Даже форма почтовиков долгое время походила на солдатский мундир, даже тесак висел на поясе почтальона. Так было в XVIII в., и мало что изменилось, в первой половине следующего века.

В царствование Петра I, Екатерины II, Павла I и в более поздние времена правительству не раз приходилось издавать распоряжения в защиту почтовых служащих от самодурства проезжающих, власть имущих. Эти распоряжения мало помогали. «Что такое станционный смотритель?— спрашивает А.С. Пушкин в повести «Станционный смотритель»,— сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей)... Не настоящая ли каторга? Покоя ни днем, ни ночью».

Действительно, маленький чин никак не защищал станционного смотрителя. Вот как описывает в своем произведении «Смех и горе» Н.С. Лесков встречу смотрителя с важной персоной:

«А небось ты... четырнадцатым классом, каналья, пользуешься?
— Пользуюсь, ваше превосходительство. Оплеуха.
— Чин «не бей меня в рыло» имеешь?
— Имею-с.
— Так вот же, не уповай на закон! Не уповай!

И посыпалась пощечина за пощечиной, летели они градом, дождем, потоком. Несчастный смотритель только-что поднимался, как падал снова на пол». Бедный смотритель так привык к подобному обращению со стороны важных персон, что считал его нормальным. «От такого, по правде сказать, оно даже не обидно, а вот как другой раз прапорщик набежит или корнет, да тоже к рылу лезет, так вот это уж очень противно».

Станционный смотритель, осмелившийся перечить власть имущим, изгонялся со службы. В извлечении № 20 из приказа Главначальствующего над почтовым департаментом от 30 декабря 1843 г. значилось: «Смотрителя Рубиховской почтовой станции (Псковской губернии) Борисова за дерзкие поступки против станового Пристава, и вообще за беспокойный характер, я приказал уволить из почтовой службы, и, как происходящего из податного состояния, отослать в Губернское правление для обращения в первобытное состояние». В почтово-телеграфных учреждениях было всего 8 свободных дней в году. 293 дня они работали по 12 часов в сутки и 64 — по 8 часов. В то же время в городских управах, казенных палатах и других учреждениях служащие имели 72 свободных дня и работали по 9 часов в сутки.

Служащие на маленьких должностях получали столько, что могли жить лишь впроголодь. Даже чернорабочий получал тогда больше. К тому же почтовому чиновнику надо было иметь, если не сюртук, то тужурку, что тяжело ложилось на его бюджет. Даже более высокие должности почтовиков оплачивались по сравнению с другими ведомствами значительно хуже. Срок выслуги пенсии равнялся тридцати пяти годам, а пенсия была нищенской. В докладной записке Александру II один из сановников принужден был писать следующее: «Станционный смотритель получал в день всего 11 коп. Чиновнику того же 14 класса, посаженному под арест, полагалось 12 коп. кормовых денег». Тюрьма давала большее обеспечение, чем управление почтовой станцией.

В бесправном положении находились служившие в почтовом ведомстве женщины. С 1872 г. существовал закон, ограничивавший их возможность вступать в брак. Даже в более поздние времена поступавшая работать на почту или телеграф женщина должна была подписать такое обязательство: «Я, нижеподписавшаяся, даю настоящую подписку в том, что изложенное в § 2 инструкции 9 января 1909 г. правило о службе женщин в почтово-телеграфном ведомстве, на основании коего на службу принимаются девицы и бездетные вдовы, а из замужних могут состоять на службе только жены чиновников названного ведомства, мне объявлено, причем в случае выхода моего замуж обязуюсь оставить службу».

Запрос об отмене такого закона был подан в Государственную думу, но остался без последствий. Еще тяжелее приходилось почтальонам, которые сопровождали почту на лошадях. Двигались они по восьми верст в час; за каждую поездку полагалось 20 коп. прибавки в сутки. За шесть лишних часов в пути прибавки не полагалось. Таким образом, за 30 часов работы к грошовому заработку приходились те же 20 коп. прибавки. В дороге изнашивалась одежда. Кроме того, нужно было обладать железным здоровьем, чтобы сидеть на открытой повозке осенью и весной под проливным дождем иногда в течение двух суток. «Чай стоит 5 копеек, хлеб — 4 копейки фунт, остается 11 копеек на обед. Мудрено каши отведать на эти жалкие гроши... Неужели Главное управление не сознает, что за 20 копеек в течение суток прокормиться невозможно»,— писал в 1912 г. «Почтово-телеграфный вестник».

В упомянутом выше извлечении № 20 из приказа Главночальствующего над почтовым департаментом имелось и такое сообщение: «Ефремовской конторы (Тульской губернии) почтальон Оболенский и караульный Московского почтамта Самохин, препровождая до Серпухова почту... были отправлены с Новоселковской станции на пяти повозках с шестью ямщиками, а на дороге отпустили двух ямщиков с лошадьми обратно, следуя затем с почтою до Серпухова на трех повозках. За что почтальон Оболенский наказан при собрании почтальонской команды розгами, а караульный Самохин (происходящий из обер-офицерских детей) выдержан под арестом в продолжение трех дней на хлебе и воде со строгим притом внушением, что впредь за подобный поступок он подвергнется большему наказанию». При таких условиях почтальон был обязан, как гласит текст подорожной, остававшийся неизменным вплоть до Февральской революции, почту «через все города и станции везти денно и нощно со всяким поспешением, не мешкая нигде напрасно ни одной минуты, не жалея живота своего до последней капли крови, а означенное в накладных сохранять в целости под опасением за противное тому строгогу по закону взыскания».

Рабочий день почтальона, который разносил корреспонденцию, в конце прошлого века равнялся шестнадцати часам. За день почтальон проходил 25, а то и 30 верст. В больших городах он переносил по нескольку раз в день на собственных плечах груз, общий вес которого достигал нескольких пудов. По официальным данным 75% чиновников почты и телеграфа зарабатывали меньше, чем землекопы или чернорабочие. Не мудрено, что почтовые работники боролись как могли с царским правительством. В 1905 г. многие из них приняли участие во Всероссийской политической стачке. В дни Великой Октябрьской революции среди активных ее бойцов были и работники связи. В первые дни Советской власти на руководящую работу был выдвинут ряд мелких почтово-телеграфных чиновников.

Иной стала работа почтовиков в стране Советов. На помощь работникам связи приходят машины, заменяющие тяжелый ручной труд. Но еще и сегодня входят в наши подъезды почтальоны, работа которых ценится теперь не меньше, чем работа людей других профессий. И почтальоны награждаются орденами и медалями, им присваиваются высокие звания, так было во времена СССР. Героем Социалистического Труда стала Ануза Давлетовна Шарифуллина, бригадир отделения связи Уфимского почтамта, двадцать два года проработавшая безукоризненно на своем посту, ранее награжденная орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Шарифуллина обучила своей профессии почти 100 человек. Она — депутат районного Совета.

Орденом Ленина награждена Елена Андреевна Беспалова, тридцать лет назад понесшая сумку почтальона по своему участку. Теперь она сортировщица писем Московского почтамта. Если ежедневно тысячи адресатов получают в срок свою корреспонденцию, в этом есть частица и ее работы. Ударник девятой пятилетки, лучший по профессии мастер связи, как сказано в ее послужном списке, она была делегатом XXV съезда КПСС. ...По обрывистому берегу Днепра, из дома в дом села Бородаевки, идет почтальон Ольга Швидка. В селе 600 дворов, и в самом центре в одном здании с сельским советом, разместилось почтовое отделение.

У каждого почтальона свой участок: 200 дворов. В дождь и в слякоть, и в стужу трудятся почтальоны, и за многие годы не было случая, чтобы к закрытию почты хоть одно письмо осталось не доставленным. Все связисты в большом почете у жителей села, и во всех домах их встречают как близких людей. В сумках у них конверты и марки, есть даже коллекционные для местных филателистов. Можно отправить с почтальонами письмо и телеграмму прямо из дому.

Сумка почтальона. Как разнообразно порою ее содержание! «Так болтали между собою в сумке почтальона повестки и письма; а он между тем бегал по улицам и равнодушно разносил по домам радость и горе, смех и печаль, любовь и злобу, дружбу и ненависть, правду и ложь, важные известия и глупые, пустые фразы». Так писал в своем рассказе «Сумка почтальона» выдающийся русский педагог К. Д. Ушинский. Но далеко не все почтальоны равнодушны. Вот как рассказывает о себе Анна Иосифовна Петровичева («Аннушка», как любовно называют ее жители трех сел), начавшая свой нелегкий путь еще девчонкой... Более 35 лет носит она сумку с газетами, письмами, бандеролями: «Вот Сваино — в нем всю жизнь живу... Знаю весь народ в селе наперечет, до десятого поколения, и коров-то как кличут и щенят — тоже знаю. Труднее сначала было с Хорошевкой — там одни Андреевы да Тимофеевы. А номеров на домах нет — путалась. Сейчас-то что — по обратному адресу скажу, кому письмо. Знаю, откуда, кто и часто ли пишет. А уж кто чем интересуется, какие газеты да журналы читает — разбуди ночью, скажу. Мария-то Гавриловна из Хорошевки, ей 100 лет недавно сравнялось — и на следующий год районную газету «За коммунизм» выписала, да еще газеты... А третье мое село НовоНиколаевское — в-о-н его через поле вдалеке видно... И так вот каждый божий день кругами да кольцами: Сваино - Николаиха -Хорошевка-Сваино. Сколько тут километров? Если бы, думаю, все эти кольца размотать, до луны бы хватило. И все пешком».

Почтовая связь космонавтов

Справедливо сказано: «Честь и слава почтальонам!» Почтальоны делают свое дело не только на земле: появились они и в космосе. С космического корабля «Союз-5» на корабль «Союз-4» летчики-космонавты Е. В. Хрунов и А. С. Елисеев перенесли письма и газеты для летчика-космонавта В. А. Шаталова. На встрече с экипажами звездных кораблей начальник Главного почтового управления Министерства связи СССР О. К. Макаров вручил Е. В. Хрунову, А. С. Елисееву, В. А. Шаталову и Б. В. Волынову удостоверения и значки почтальонов. Космонавты попросили, чтобы для удобства передачи почты в космосе при следующих полетах были изготовлены специальные сумки.

Когда пребывание в космосе стало измеряться месяцами (полет первой основной экспедиции на орбитальной станции «Салют-6» в составе космонавтов Ю. В. Романенко и Г. М. Гречко продолжался 90 суток), почтовая связь стала успешно развиваться. Дважды во время этого полета на борт станции через экспедиции посещения передавалась космическая почта, и было открыто регулярное почтовое обращение на трассе Земля-Космос и Космос-Земля. Космонавты получали не только заказные и простые письма от семьи, товарищей-космонавтов и друзей, но многочисленную служебную корреспонденцию, газеты и бандероли.

Начальником первого космического отделения почтовой связи стал Г. М. Гречко. Ему вручили официальные полномочия от Министерства связи СССР и специальный штемпель гашения. Первое письмо, отправленное из просторов Вселенной, было адресовано в Ленинград, в Музей связи имени А. С. Попова. После посадки «Союза-28» почтовый штемпель был отправлен в Москву, где на Главном почтамте им проводилось гашение. На корреспонденции, привезенной кораблем на Землю, ставился удостоверяющий штемпель «Космическая почта. Доставлено кораблем «Союз». Письма обрабатывались на космодроме Байконур и доставлялись адресатам. Первый космонавт ЧССР В. Ремек доставил на борт станции и чехословацкий специальный штемпель.